Михаил
Каменный
МОСКОВСКИЕ ПАМЯТНИКИ
Назвал я двадцать семь имен
Из тех, кто создавал литературу.
Пусть в бронзе или камне
Их спокоен будет сон.
Они обогатили российскую культуру.
Гоголю
В Москве есть памятники гениальные,
Немало и задуманных удачно.
Подчас встречаются безвкусные,
банальные.
Они изваяны бездарно и невзрачно.
На Никитском бульваре, в уютном
дворе,
Среди деревьев, тонущих зимою в
серебре,
Покинув вечный Рим – любимый,
дальний,
Великий Гоголь сидит печальный.
В себя он погрузился отрешенно.
Надломленный, взирает отчужденно
На постамент, что опоясала героев
вереница.
Дань времени – стальная « тройка –
птица»
Несется мимо оголтело. Куда,
неправедная Русь?
Пути ухабистого я в глухой тупик
страшусь.
Несись с оглядкой, родимое
отечество!
Он знал : минует череда веков,
Им вскрытые пороки человечества
Останутся. Неистребимы Чичиков и
Хлестаков!
В роковой, болезненной прострации
Рукопись швырнул он в огненную
пасть.
Сгинуло в небытие достояние нации –
Готовая к изданию вторая часть,
Составившая с первой – завершенную
поэму.
Российскую литературную богему
Трагической нелепостью утрата
потрясла.
Пеплом обратилась творчества
вершина
В жадном чреве ненасытного камина.
А следом смерть загадочная унесла
И самого своеобразного создателя,
Могучим даром осененного,
Неповторимого писателя.
---------------------------
И снова – Гоголь, уже стоящий в
рост.
Лжив памятник и примитивно прост.
Я скульптору бросаю укоризну:
Пред нами – дань соцреализму.
На бульваре Гоголевском монумент
стоит
Пространству создает он теплый
колорит.
Льву Толстому
На Поле Девичьем – Толстой
Сидит с окаменевшей бородой.
Взирает мудрый старец строго.
И кажется, еще немного –
Лев огласит венцом творения
«Теорию непротивления».
---------------------------
У «Дома Ростовых», на Поварской,
Снова в кресле – Лев Толстой.
Он поселил сюда Наташу, Николая.
Из этого, дружно обжитого рая,
Москву покидало семейство Ростовых,
К вторжению французов совсем не
готовых.
Серьезен писатель. Ведь не для
забавы
Войне посвятил он обширные главы.
России, Европе и миру был дан,
Написанный им величайший роман.
Достоевскому
Отведен ему лишь край кресла
Напротив входа в Госбиблиотеку.
Как будто нездоровы его чресла
И надо срочно навестить аптеку.
Так романист со славой мировой,
Навеки скульптором приговоренный
Недуг публично выставлять срамной,
Сидит, униженный и оскорбленный.
-----------------------------
По счастью Достоевский и на
Божедомке.
Великий душевед там выглядит
достойно.
В граните высеченный, вдумчиво,
спокойно
Он созерцает, как живут потомки
На Руси, где за преступление
Бандитам и мздоимцам в назидание
Не шлет Фемида наказание.
Тургеневу
Тургеневу вблизи Мясницкой бюст.
Ваятелем был сам Сергей Коненков.
Морозным днем под снега хруст
Я с дрожью подходил к нему в
коленках,
Ибо читал, что мрамор гладкий
Испортить могут атмосферные осадки.
Опасно памятнику ценному стоять
Вне помещения, снаружи,
Его способны заизвестковать
Снег, дождь, жара, туманы, стужи.
Запомнились отчетливо и прочно,
Рукою мастера изваянные точно,
Черты писателя. Орловское «
дворянское гнездо»,
Родимое до боли и беспечное,
Покинул смолоду и версты
бесконечные,
Ямщицкие глухие тракты, станции
Он миновал, чтоб долго жить во
Франции.
Архив Тургенева в Париже иль Бордо
Остался у возлюбленной – Полины
Виардо.
Его романы на всей планете
Чтут одинаково отцы и дети.
Островскому
Театр Малый. У его стены
Уютно в кресле и вальяжно
Сидит Островский. Ваятелем
запечатлены
И мудрость на челе и мыслей рой
О чем – то бесконечно важном.
-----------------------------
В фамильной усадьбе – сиреневый
куст,
Рядом – из бронзы изваянный бюст.
На Малой Ордынке Островский
родился,
В купеческой среде он с детства
находился
И не понаслышке быт ее знал,
А посему так выпукло, реально
В драмах бессмертных его описал.
Для русского театра Островский –
кумир,
Как для английского – мудрый
Шекспир.
Чехову
В проезде МХАТа – доктор Чехов
Стоит на сцене, у кулис.
И грезится, как будто эхо
Доносит голоса актеров и актрис.
А под переборы, что выводит
балалайка,
Летит на театральном занавесе
чайка.
Царит в Москве осенний листопад,
Парят над памятником красочные
листья,
Будто роняет их вишневый сад.
Тонкий психолог, мастер подтекста
Показал, как много в жизни места
Занимают пошлость, обывательская
тупость,
Жадность, ханжество и грубость.
Слабости людские обличая смело,
Душу препарировал он точно и умело.
Писатель, сочетавший юмор и лиризм,
Презирал манерность, показной
снобизм.
Драматург, рассказчик милостию
Бога,
Из Петром основанного порта -
Таганрога,
Антоша Чехонте был абсолютным
гением,
В литературе ставшим мировым
явлением.
Герцену
Перед усадьбой Яковлева – Герцен.
В нем чутко билось пламенное
сердце.
Он с Огаревым – духовным братом
Ударил в «Колокол» набатом.
Спросил он риторически: «Кто
виноват?»
Никто… Россия – как особая планета.
Ни Герцен, ни его духовный брат
Дать не смогли конкретного ответа.
Этот вопрос – словно хроническое
бремя.
На него ответа не родило время.
Ни народничество, ни «Земля и воля»
Не спасли страну. Плачевна ее доля.
Вдохновлял народников писатель
Искандер.
Служения отечеству он являл пример.
Пушкину
Лицом к Тверскому – Пушкин.
Непревзойденный национальный гений
Курчавой головой слегка поник.
Народная тропа к нему не заросла.
На ней – потомки разных поколений:
И юноша, и повидавший жизнь старик,
Цветы прекрасные к подножию
принесла
Невеста в длинном, белом платье.
О, внуки гордые славян!
Он искренне желал вам счастье.
Ему дар Божий был судьбою дан.
Он - наше все! Он – наш кумир!
В Тартар низвергнутый титан,
Безвременно покинул этот мир.
С того неотвратимого мгновения,
Когда Дантеса выстрел грешно
На Черной речке приговором
прозвучал,
Великого смертельно ранив гения,
Осиротели на века мы безутешно.
Он каждым своим словом излучал
Недосягаемое совершенство,
Дарящее восторг и верх блаженства.
Александру и Наталье
У ворот Никитских сооружен фонтан –
Ротонда «Александр и Наталия».
Среди искусствоведов вспыхнула
баталия.
Как заключила популярная газета :
Изваяна безвкусица к рождению
поэта.
Выставлять безнравственно
российского титана
Декоративным украшением бездарного
фонтана!
--------------------------
И вновь вернулись на Арбат
Александр Пушкин и Наталья
Гончарова.
Напротив их былой обители стоят
И постамента нет, как такового.
Дом Хитрово звалась тогда обитель.
Теперь – музей в ней. И случайный
зритель
Налюбоваться может, увидев,
наконец,
«Чистейшей прелести чистейший
образец».
Лермонтову
Юный Лермонтов стоит на Каланчевке,
В лирически – уютной обстановке.
Пронизан драматизмом взгляд
печальный.
Он весь в движении – порывистый,
реальный.
В нем бушевала скрытая стихия,
Он мудр был не по годам.
«Прощай, немытая Россия!» -
Бессмертную строку поэт оставил
нам.
Как большинство российских гениев
И Лермонтов – божественный поэт,
Свое прославив поколение,
Покинул слишком рано – равнодушный,
К великим мира беспощадный свет.
Тютчеву
В усадьбе Тютчева, в Армянском
переулке,
Есть памятник романтику – поэту,
Сказавшему: «Умом Россию не
понять!»
Увы, есть повод мудрость эту
Вновь многократно повторять.
Разнообразно Тютчева наследство:
Стихи, знакомые нам с детства,
Благодаря ему давно уже
Российскому читателю известны
Гете, Шиллер, Гейне, Уланд,
Байрон, Ламартин и Беранже.
Великолепны сделанные переводы.
Слова торжественные шиллеровской
оды
Переложил удачно он. И с тех
далеких пор
В симфонии Бетховена по - русски
Их на концертах исполняет хор.
Европеец, истинный аристократ,
Был Тютчев образованный и
утонченный,
В культуру и поэзию влюбленный,
Отечеству служивший дипломат.
Крылову
Словно объевшись яств домашних,
Уселся грузно на Патриарших
Иван Крылов. Вокруг него –
зверушки:
«Ягненок, волк, проказница –
мартышка,
Осел, козел, да косолапый мишка».
Не сам Крылов все басни сочинил.
Талантливо на русский он переложил
Сюжеты Лессинга и Лофантена Жана.
Очень спорно авторство нашего
Ивана.
Грибоедову
Застыл воскресший в бронзе
Грибоедов
В начале Чистопрудного бульвара.
Он жертвой пал кровавого кошмара –
Ровесник декабристов, их духовный
брат,
Блестящий драматург и дипломат.
Поэт – творец комедии великой
Толпой фанатиков растерзан дикой.
В далекой Персии гнев темных
азиатов
Насилием обрушился на русских
дипломатов.
Жестокая, слепая ярость унесла
Жизнь безвинного российского посла.
С надрывной болью Чавчавадзе Нина –
Вдова казненного поэта –
гражданина,
Судьбу спросила потрясенно,
Скорбь глубочайшую по мужу не тая:
«Ну почему, пережила тебя любовь
моя?!»
Вглядись – ка в памятник
внимательно, столица!
На постаменте: «Ба! Знакомые все
лица!»
Здесь Чацкий, Фамусов, София,
Молчалин, Лиза, Хлестова –
старушка,
Загорецкий, Репетилов, Хрюмины,
Петрушка,
Тугоуховские, Горичи и туповатый
«дуб»,
Карьерист – служака, полковник
Скалозуб.
Из бессмертного творения цитаты
Поныне популярны и крылаты.
Мы пользуемся ими повсеместно,
Они всегда звучат весьма уместно.
Их произносят улица и темные
задворки,
Как народные пословицы и поговорки.
Предвидение Пушкина полностью
сбылось:
Речь русская ими пронизана
насквозь.
Ломоносову
Московский университет на Моховой.
Во дворе сидит вполоборота
Ломоносов, с посаженною гордо
головой.
Ученый – энциклопедист, новатор,
Естествоиспытатель, просветитель,
литератор.
В отечестве снискавший широкую
известность,
Развил он русскую литературную
словесность.
Самородок, простой крестьянский
сын,
Он – гордость нации и ее символ,
Страны своей великий гражданин.
-------------------------
Мощная фигура водружена на
постамент.
Михайло – звали его русские поморы.
Венчает живописные Воробьевы горы
Помпезная лжеготика. Пред нею –
монумент.
Ломоносов – начинаний всяческих
подвижник,
Поэт и образованнейший книжник.
Светоч науки, он просвещения поднял
знамя.
Неукротимое в нем бушевало пламя.
Сквозь полудикость и культурную отсталость,
Преодолевая тупость, косность,
вялость,
Испытал он вдоволь трудностей и
муки –
Основоположник наш, корифей науки.
Шолом – Алейхему
Памятник изящный я принял всей
душой.
На углу двух Бронных – Малой и
Большой
Стоит Шолом – Алейхем. Рядом – синагога.
От нее прямая и короткая дорога
Ведет к разогнанному бывшему ГОСЕТ.
Попал, как все еврейское, театр под
запрет.
На его подмостках Михоэлс Соломон
Ставил спектакль – чудо «Тевье –
Молочник».
Героем главным был, конечно, он –
Таланта, гуманизма, мудрости
источник.
Барельефы персонажей украшают
постамент.
Над ними – два крыла меноры,
И грезится, рыдает надрывно
инструмент,
Сопровождая заповеди из священной
Торы.
Играй, воображаемый скрипач на
крыше!
Подарен памятник как будто волей
свыше
Народу, понесшему невосполнимую
утрату,
Платившему веками чудовищную плату
Инквизиторам и крестоносцам,
Гетману Хмельницкому, Петлюре,
Деникину, Буденному и прочей
диктатуре,
Черносотенцам и сталинистам,
И учинившим холокост фашистам.
Смотрю я на талантливое изваяние,
В душе – разнообразных чувств
палитра.
Оно – как запоздавшее на
полстолетия покаяние
И кадиш – по павшим поминальная
молитва.
Сочувствующим, совестливым
христианам мнится –
Волнами из бронзы реквием струится.
Безупречен и прекрасен монумент.
Видать, в счастливый и благой момент
Ниспослан дар Москве Создателем.
Пусть всем, творившим на идише
писателям,
Символизирует он нашу память
светлую
И мечту о равенстве – еврейскую,
заветную!
Алексею Толстому
Замедли шаг, прохожий, и постой!
На Спиридоновке – еще один Толстой,
«Граф красный», бывшая элита.
«Хождение по мукам», «Аэлита»,
Обширный перечень романов, повестей
Создал хлебосол московский –
Алексей.
На поприще общественном он был –
неоднозначен.
В судьбы литераторов вклад Толстого
мрачен.
Но как писатель – плодовит, умен,
Разнообразен и очень одарен.
Горькому
На станции «Тверская» - Горький.
В косоворотке и высоких сапогах
Он жизнь наблюдает зорко
И знает, как судьбу держать в
руках.
Время внесло свои резоны –
В стране настали новые сезоны.
Теперь всем многократно наплевать
На культовый роман с простым
названием «Мать».
Писатель пролетарский поведал
патетически,
Что «Ленин – самый человечный
человек».
Увы, он заблуждался, тот прославляя
век.
Возможно искренне, а посему –
трагически.
Потомков не волнуют такие
откровения.
Эпоха поменялась. Теперь – другие
мнения.
Блестящий драматург, писатель –
романист
Был Пешков – Горький страстный
публицист
И очень убежденный и горячий
Чистейший интернационалист.
Шолохову
В рыбацкой лодке Шолохов гребет
Через бульвар, как через тихий Дон.
Смотрю на памятник, и оторопь
берет:
Явь это или кошмарный сон?
Так Шолохов – рыбак или писатель?
Своеобразен Рукавишников – ваятель.
К примеру: Достоевского замучал
геморрой,
Высоцкого надгробие - с лошадиной головой,
Трагически погибший Александр –
император,
Холодно - суров, словно диктатор.
Снова к памятнику возвращаюсь.
Плывет табун, в реке купаясь.
Быть может нобелевский лауреат –
Станичный конюх, на водопой
Вечерней, летнею порой,
Когда над Доном заалел закат,
Колхозных меринов пригнавший,
А сам, конюшнею пропахший,
В рыбацкую усевшись плоскодонку,
За лошадьми гребет вдогонку?
Я замысел скульптуры пытался
разгадать.
Что означает эта композиция,
В чем авторская обозначена позиция?
Сколь ни корпел, так и не смог
понять.
Платонову
На Тверском бульваре – неприметный
особняк
Сделали приметным былые обитатели –
Талантливые, мудрые, любимые
писатели.
Особенно – два знаменитых
постояльца:
Узник системы – Платонов Андрей
И в бездонных недрах восточных
лагерей
Осип Мандельштам, сгинувший
бесследно,
Под бравурные марши, что победно
Толпа орала в тот проклятый век:
«Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!»
-------------------------
Лишь мемориальная доска
На доме, где Платонов жил.
Несправедливость угнетает и тоска :
Неужто памятника он не заслужил?
«Вокруг деревья молчат верхушками».
Метафоры его – сродни сравнениям
Пушкина.
«Ювенильное море», «Котлован» и
«Чевенгур» -
Убийственная, едкая сатира.
Темницей стала тесная квартира.
Необразованный диктатор – самодур
Его из жизни выбросить старался.
Чтоб как – то выжить он пытался
Работать дворником. Майор и
фронтовик
Пред властию сгибаться не привык.
Больной, измученный, был он крепок
духом.
Земля ему пусть будет пухом!
Писатель чудный, он послужил
культуре,
Сказавши слово новое в литературе.
Мандельштаму
Рядом с платоновской – оригинальная
Висит и Осипу доска мемориальная.
Мандельштам – поэт, провидец
Свою оценку по – философски сочно,
Трагических событий очевидец,
Врубил в историю непререкаемо и
точно:
«И в декабре семнадцатого года
Все потеряли мы, любя:
Один ограблен волею народа,
Другой (народ) ограбил сам себя».
В себе носивший искру Божью,
Поэзией талантливой отметил,
Мной упомянутый ужасный век,
Не сбитый с толку гнусной ложью,
Свободный внутренне, светлейший
человек.
--------------------------
Поэту – мученику бюст. Стою я молча
там,
Любуясь вскинутою головой. В печали
и тоске,
И в радости, что Осип Мандельштам
Увековечен памятником, наконец, в
Москве.
Стихи его блистательны! Боготворю я
его лиру.
Она всему свидетельствует миру,
Что Осип – поэтический гигант,
С рождения осененный Божьей
милостью талант.
Страна Советов по – своему
«отблагодарила»:\
Никто не знает где его могила.
В той круговерти, кровавой и
бесовской,
Страною правил «горец кремлевский».
И по тебе скорбят: Щелкунчик,
Замученного до смерти искренне
жалея,
И вся Россия, Лета, Лорелея.
«Мне стало страшно жизнь отжить
И с дерева как лист отпрянуть,
И ничего не полюбить,
И безымянным камнем кануть».
Маяковскому
На Триумфальной – Маяковский
Взял книжку записную в руку.
Вот – вот хвалу воздаст он Ильичу.
Я за него испытываю муку.
«Поэт, опомнись!» - про себя кричу.
Стихи трибуна не останутся в веках.
Многие забудутся: и «Облако в
штанах»,
И про «серпастый, молоткастый»
Советский паспорт, кроваво –
красный,
И прямолинейные, как резолюции,
Вождю панегирики и революции.
Громко славя «весну человечества»,
Не замечал порки он отечества.
А ,может, видеть не хотел,
Решив, что это – не его удел.
«Бунтарь – главарь», властей кумир
Здоровьем слаб был и нервозен,
А в бронзе он – как богатырь:
Могуч, решителен и грозен.
Он был болезненным и очень бренным,
А не самонадеянно – надменным.
Есенину
Хорош Есенин на Тверском бульваре:
Одухотворен. Видать, в ударе
Рязанский солнечный поэт.
Сергея вспоминается песенный
куплет.
Окружают памятник на бульваре
клены,
«Только не опавшие, а вовсю
зеленые».
Из – под ржаного чуба
Открыто смотрит в мир,
В ту сторону, где Пушкин
Стоит – его кумир.
Ушел из жизни он в тридцать лет.
Народного поэта провожая,
Оставившего свой неповторимый след,
«Отговорила роща золотая».
Цветаевым
Сивцев Вражек. Былой доходный дом.
Цветаева жила в нем и Сергей Эфрон.
Плыл над златоглавой, стремясь под
небосклон,
Сараджевым рожденный колокольный
звон.
На старом доме – доска к стене
прибита.
Увековечено на ней лицо Марины.
Еще одна доска из бронзы отлита,
Она – на музее, собравшем картины.
На ней – основатель, профессор
Цветаев,
Историк и знаток античного
искусства.
Отец – подвижник и блистательная
дочь!
Исполненный признательного чувства
И тени прошлого отодвигая прочь,
Благоговейно склоняю я
Пред вами голову, великая семья.
«Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы
Из переулочков скромных
Все исчезаете вы».
Ахматовой
В Замоскворечье, на Большой
Ордынке,
Мемориальная доска есть тоже.
Она напоминает всем прохожим:
Здесь Гумилева бывшая супруга,
Модильяни, Осипа, Лозинского
подруга,
Чудесная Ахматова живала у друзей.
Не знаю, есть ли в Питере музей
Значительной, блестящей поэтессе.
Либо в Киеве, Царском Селе, Одессе,
Где Анна в годы юности жила?
Десятилетия жизнь ее чудовищной
была:
«Живу как в чуждом мне,
приснившемся доме,
Где, может быть, я умерла…».
Натан Альтман, Петров – Водкин,
Модильяни
Создали Ахматовой портреты.
И Мандельштамом были ей пропеты
Стихи, скульптурные, как камень или
сталь:
«Вполоборота, о печаль,
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль…».
Пронзительны, как «Реквием»,
Исторгнуты, как крик души,
Стихи ее – гонимые – безмерно
хороши.
«Хулимые, хвалимые
Ваш голос прост и дик –
Вы непереводимые
Ни на один язык».
Ерофееву
И Венедикту Ерофееву есть памятник
в Москве.
Он в рифму не писал стишки,
А сочинил поэму в прозе.
«Москва» - ей имя – «Петушки».
Поэма эта достойна гения,
Хотя под градусом всегда был Веня.
Его сгубил во цвете лет не
алкоголь,
А за страну несчастную терзающая
боль.
Был Венедикт талантлив и умен.
Такие долго не живут в России.
Самим талантом был он обречен.
Спасти его мог лишь мессия.
Галичу
Около метро «Аэропорт» -
Мемориальная доска на доме.
От жизни душной Галич там в истоме,
Уже решив покинуть Русь,
Подумывал: ведь я вернусь…
«Когда я вернусь.
О, когда я вернусь!»
Окуджаве
Заходит бронзовый Булат
В ворота, что выходят на Арбат.
Остался позади последний поворот,
И он шагнул под свод ворот –
Прекрасных песен, памятных, творец,
Арбата старого, московского певец.
И вторит ему человечество:
«Ах Арбат, мой Арбат!
Ты – мое отечество».
Высоцкому
На Страстном бульваре Владимир
Высоцкий
Широко раскинул каменные руки.
Висит гитара за спиной.
Мятущейся души излиты муки
В стихах и песнях. Неспетые,
До срока он унес с собой.
«Кто кончил жизнь трагически,
Тот – истинный поэт».
Предвидел он, что стих последний
Так и не будет им пропет.
Покинул Гамлет нас таганский,
Когда ему лишь было сорок два.
Под струнный перебор надрыв
цыганский
От вскрика хриплого до шепота едва
Нам – как и Володе- душу рвал.
С такой же яростью играл
Он на подмостках и в кино.
Высоцкий с авторами заодно
Нам подарил Жеглова – капитана
И пушкинского страстного Гуана.
Артист, поэт и бард обидно мало
жил,
Но в нашей молодости он эпохой был.
-----------------------
Назвал я двадцать семь имен
Из тех, кто создавал литературу.
Пусть в бронзе или камне
Их спокоен будет сон.
Они обогатили российскую культуру.
------------------------
А так же в блоге БАД вы можете просмотреть
подборку фотографий
"Необычные памятники"
Комментариев нет :
Отправить комментарий
Буду рада вашим комментариям!